Всё было готово. Мы с подругой собирались вызывать пиковую даму, но в комнату вошла мама.
-Девочки, вы будете чай?
Естественно, нам было не до чая. Ещё давно мы увлеклись мистикой, читали страшные истории, пытались вызвать безобидных духов. Как только мама ушла мы принялись чертить на зеркальце ступеньки.
Испортив красную помаду, мы взяли в руки свечи и выключили свет.
Я насторожилась. Меня всё преследовало чувство тревожности, боязнь, что что-то пойдёт не так, а это чувство обычно меня не подводило.
Набравшись смелости, я положила перед нами карту пиковой дамы, и мы начали говорить.
Пиковая дама, приди. Пиковая дама, приди. Пиковая дама, приди.
Именно эти слова отделяли нас от опасного духа.
Произнеся их, мы начали ждать.
Вдруг я услышала стук каблуков. Посмотрев на подругу, я поняла, что только я это слышу.
Мы уже разошлись, а я всё ещё прокручивала произошедшее в голове.
Ночью, когда я уже спала, кто-то постучался ко мне в окно. Я встала, но никого не увидела и легла обратно в кровать.
Утром, я рассказала всё подруге, на что та в ответ назвала меня сумашедшей. Тут меня осенило, что я живу на 13 этаже, а окна в нашем доме не моют...
Придя домой, я зашла в комнату и огляделась. Всё как обычно. Письменный стол, кровать, шкафы с одеждой, кресло... Штора была порвана. Может, вор пытался залезть в окно? Или нет...
Ручку входной двери начали сильно дергать. Я посмотрела в глазок, но не увидела там ничего. С каждым разом ручку дергали всё сильней. Вскоре дверь начали и вовсе выламывать, а я подбежала к окну и выпрыгнула....
Я очнулась в больнице. Нет, это была не я! Не я выпрыгнула в окно, мною словно кто-то управлял!
Это проклятие пиковой дамы, я читала про него, нужно разорвать карту!
-Мам, где карта пиковой дамы?
-Не знаю, я наверно её выкинула, нечего ей тут валяться
Тут я поняла, что обречена, схватила самый большой нож который был на кухне и вонзила себе в грудь.
Последнее что я услышала, это крики мамы, а последнее что увидела - торчащая из маминого кармана карта пиковой дамы...

Я раньше часто в метро ездила ночью, но перестала после одного случая. Однажды я возвращалась с Рижской — мне нужно было ехать до Полежаевской. А на Полежаевской есть платформа дополнительная, кто не знает. Я выхожу из вагона, иду к эскалатору и вижу, что на той платформе кто-то стоит и провожает меня взглядом. На станции всего человек десять, мне стало неприятно. Человек по той закрытой платформе идет за мной, и тут я замечаю, что он как-то странно двигается — как будто рывками, и такое ощущение, что у него сочленения суставов не в тех местах, где у нормальных людей. Он двигается всё быстрее, и тут я понимаю, что на выходе с эскалатора мы с ним столкнемся, а к эскалатору иду я одна, все остальные идут к другому выходу. Оглядываюсь и вижу, что голова у него какая-то странная, деформированная, как из пластилина... Я бегом на дикой скорости бросилась к противоположному выходу. Там лестница, я по ней на одном дыхании взлетела, выбежала на дорогу. Там обычно такси стоят, я залезла в одну из машин и кричу: «Поехали, поехали, заплачу!». Водитель решил, что за мной маньяк гонится, и быстро тронулся с места. С тех пор я по ночам в метро — ни-ни.

А вот как-то вышла вечером из последнего вагона на станции Семеновская. На платформе никого не было, и тут меня сзади очень чётко позвали по имени. За секунду в голове пронеслись разные версии — кто меня тут знает? Я же последняя вышла, никого рядом не было, неужели кто-то из тоннеля вышел? Я обернулась — а на платформе никого. И тут мне снова почти в ухо произнесли мое имя. Как я побежала...

И ещё, вы видели когда-нибудь людей мертвецкого вида в метро? Я, например, видела однажды на синей ветке. Стою, жду поезда, людей полно рядом, день... И вдруг чувствую — что-то воняет, как тухлятиной. Оборачиваюсь и вижу деда — он идет мне навстречу, одет, как будто только что из деревни: ситцевая рубаха, борода лопатой... Не сказать, что он похож на бомжа — смотрится, если можно так сказать, вполне прилично. Но при этом сам выглядит как труп: весь серый, покрыт фиолетовыми пятнами, на руках и шее вены вылезли, глазами не моргает, а трупный запах просто жуткий... Я на людей рядом смотрю, но его, кажется, никто не видит. От греха подальше отхожу в сторону, чтобы не сесть с ним в один вагон, буквально через несколько секунд оборачиваюсь, а он пропал, хотя поезд не подходил...

Прошлым летом я, как обычно, отдыхал на даче. Последний рабочий день подходил к концу, отпускные деньги были уже в кармане, время тянулось бесконечно долго. В 15:30 я запрыгнул в машину и поспешил на дачу, пока пробки ещё не слишком сильно парализовали движение в городе. Сумки были собраны ещё со вчерашнего вечера.

Я с детства любитель порыбачить, поэтому в тот же вечер собрался на ночную рыбалку. Карась уже отнерестился, поэтому клев должен был быть неплохой. С местом для рыбалки я тоже определился — небольшой проточный прудик, из которого вытекает ручей, извивающейся через леса и поля (он потом превращается в реку Яхрому). Пруд располагался примерно в 15 километрах на северо-запад от моего поселка, посреди заросшего бурьяном поля. Это было достаточно глухое место, окруженное лесом со всех сторон, чем оно и привлекло меня. Собрав все необходимое, я выехал из дома до наступления темноты.

Дорога петляла мимо невспаханных полей и хвойных лесов, а вдоль неё тянулись заросли борщевика. Через 15 минут пути я свернул с основной дороги в сторону и, проехав ещё пару километров, оказался на небольшой пустой стоянке, предназначавшейся, по всей видимости, для лесовозов и прочей техники, обслуживающей проходящую через лесную просеку высоковольтную линию. Дорога закончилась, дальше нужно было идти пешком через поле примерно километр.

Оставив машину в тупике, я отправился к пруду. Смеркалось. Я разжег костер, спустился к воде и «зарядил» две удочки, установил сигнализаторы поклевок, затем, вернувшись к огню, закурил трубку и достал из рюкзака бутылку «Каберне». Вокруг костра сгустилась ночь, в небе над прудом замелькали ночные насекомые и летучие мыши. Я сидел, погруженный в свои мысли, перебирая в голове несбывшиеся мечты, и потягивал вино, как вдруг услышал, что зазвенел сигнализатор поклевки. Я заспешил к воде, подмотал катушку на крючке — это оказался неплохой по местным меркам карась. Посадив рыбу в садок и провозившись какое-то время с наживкой, я развернулся, чтобы вновь идти к костру, и обмер…

Возле костра молча сидели четыре человека. Меня насторожил не только сам факт их присутствия в таком отдаленном глухом месте, но и их бесшумное и бесцеремонное появление возле моего «лагеря».

Ну, ничего не поделаешь — поднимаюсь к костру, присаживаюсь на своё законное место, здороваюсь с незваными гостями. В ответ только молчание. Присмотревшись, я перепугался по-настоящему — троих мужчин я не знал, а четвертым был мой старый друг Андрей, нелепо погибший 8 лет назад в аварии...

Молча, затаив дыхание сижу в оцепенении, не могу пошевелиться.

Все четверо синхронно оскалились, обнажив зубы. Еле-еле я смог произнести что-то вроде: «Я не хочу никуда идти, оставьте меня в покое» — но они по-прежнему злобно смотрели на меня.

Я стал немного приходить в себя, в голове появились мысли. Первое, что пришло на ум — вскочить и бежать, что есть силы, но до машины было около километра через поле, и я прекрасно понимал, что эти существа не люди, и добежать я не успею.

Потом в голову пришла другая мысль: ручей, питающий этот пруд, вытекает из источника, расположенного в трехстах метрах на юг. От местных я слышал, что этот источник когда-то был освящен. Если эти существа — нелюди, возможно, там они не смогут достать меня. В любом случае, оставаться с ними было нельзя. Я со всех ног рванул в сторону источника. В этот момент страх уже не сковывал меня, а наоборот, придавал мне скорости. Сзади слышались стоны и хрипение «незваных гостей». Казалось, они догоняют меня — глупо, но в тот момент в уме у меня крутилась фраза классика: «Мертвецы ездят быстро».

Я всё же успел забежать в калитку источника, а они остались за забором. Похоже, я был прав — войти сюда они были не в силах. Они тем временем требовали, чтобы я вышел к ним, угрожали мне, ругались и кричали.

Начались утренние сумерки. Четверо переглянулись и скрылись в тумане, висевшем над полем. Я просидел в своем «убежище», пока жаркое июньское солнце не поднялось высоко в небе, затем без оглядки побежал к машине.

У меня есть брат по имени Сергей, он старше меня на четыре года. Лет десять назад, когда я учился в седьмом классе, мы с родителями жили в небольшой двухкомнатной квартирке на окраине города. В одной комнате была спальня родителей, другую, меньших размеров, делили мы с братом. Места не хватало, поэтому родители купили двухэтажную кровать. Мне досталось место снизу, брату, соответственно, наверху. Однажды родители собрались к родственникам в деревню, чтобы заодно наш дом проверить (дом стоял на окраине деревни, я там был всего пару раз, особого впечатления он на меня не произвел). Какие в России дороги, всем известно, а дело было осенью, поэтому родители предупредили, что вечером их можно не ждать. Я, естественно, воспользовался таким поводом, чтобы погулять подольше, у брата тоже были свои дела. Когда я вернулся домой, было уже далеко за полночь. Свет решил не включать, быстро разделся и прошел в свою комнату.

— Серый, спишь? — спросил я. Брат коротко буркнул. Я уже разделся, но перед тем, как ложиться спать, мне захотелось попить воды.

— Пить хочешь?

Брат опять что-то невразумительно промычал в ответ, заворочавшись на кровати.

Я пошел на кухню и налил себе воды. Вернулся с полным стаканом и, усевшись на кровать, отхлебнул из него пару глотков, затем протянул брату стакан. Он взял его из моей руки.

— Обратно сам неси, — сказал я и улегся спать. После знатной гулянки выключился я почти моментально.

Проснулся от длинных заунывных трелей звонка. С трудом разлепил глаза. В комнате было почти так же темно, как когда я засыпал. Глаза машинально скользнули на часы — там стояло шесть с половиной часов. Кто это ходит в гости в такую рань, подумал я, зевнул и пошел открывать дверь.

На пороге стоял брат с весьма помятым лицом.

— Ты чего это по ночам бродишь? — поинтересовался я.

— Да у Светки оставался ночевать. Ты же знаешь, у нее родители тоже в командировке... — он принялся рассказывать про то, как они всю ночь тусовались.

До меня вдруг дошел смысл его слов.

— Как это всю ночь? Значит, тебя дома не было?

Брат недоуменно кивнул. С гулко бьющимся сердцем я зашел в комнату и включил свет. Верхний ярус кровати был пуст, только в изголовье стоял пустой стакан.

Я не люблю читать страшные истории. Мне кажется, этим обычно занимаются те, кто ни разу в жизни не были напуганы по-настоящему. К ним, наверное, даже хулиганы ни разу не приставали. Потому что так вот отчаянно стремиться испугаться — это глупо. А сочинять всякую чушь, чтобы напугать себя и других — это еще глупее.

У меня под кроватью кто-то живет. У меня, знаете, такая старая советская кровать, с фанерным днищем, низкая очень. От нее до пола не больше двадцати сантиметров, может, и поменьше даже. И вот там под ней кто-то есть. Уже три с небольшим года, как он там появился. Знаете, каково это, когда ты лежишь посреди ночи, комкая в руках одеяло, покрываясь холодным потом, а снизу где-то в районе поясницы что-то тихо-тихо скребется в эту чёртову фанеру? Очень тихо, медленно, но не останавливаясь. Сначала слабо, а потом все громче и громче. Нет, даже на пике своей громкости это звучит очень тихо, но все равно...

Стучит. Скребется. Каждую ночь.

Когда это только началось, я неделю почти не спал. Сидел на кухне, курил, хлестал кофе. Потом привык. Пришлось привыкнуть. Я днем иногда заглядывал туда. Ничего там нет. Темно, паутина и куча пыли. Я там пол не протирал ни разу за все это время. Там ничего нет, вот только тапочки, которые я каждый вечер оставлял около кровати, оказывались под ней. Как правило, в разных концах. Сейчас я уже не ношу тапки — слишком уж жутко было, когда приходилось утром чуть ли не по плечо засовывать за ними руку под кровать. Хотя каждое утро все равно приходится бояться, что высунется какая-нибудь белая холодная рука и ухватит меня за босую ногу.

С полгода назад мы с матерью отодвигали кровать — у нее туда кольцо укатилось. Я так и так жутко боялся, когда двигал ее, но вот обои — это было для меня шоком. За кроватью около пола обои были содраны до бетона. Мать пожала плечами — сказала, наверное, от старости. Я ей, естественно, ничего рассказывать не стал.

А эта тварь все стучит и скребется. Очень неприятные, знаете ли, ощущения. Фанера не такая толстая, и я чувствую, как что-то водит по ней. Чувствую каждое движение.

Лезут в голову всякие страхи. Богатое воображение подбрасывает образы рук, пробивающих фанеру и впивающихся мне в живот. Помните, в фильме «Кошмар на улице Вязов» Фредди Крюгер утащил в кровать героя Джонни Деппа? Вот то же самое. А вы говорите — страшные истории...

Я не верю в сверхъестественное, но то, что приключилось со мной недавно, заставило меня во многое поверить.

Был обычный, ничем не примечательный вечер. Я, как всегда, засиделся допоздна за работой (работаю я дома). Живу я один, жены пока нет. И вот, после выкуренной сигареты и выпитой кружки чая я пошел в душ перед сном. Все было нормально до того времени, как в ванной неожиданно потух свет. «Наверное, опять во всем доме выключили свет», — подумал я. Укутавшись в полотенце, я вышел в коридор, чтобы проверить, в чем дело. И каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что везде в квартире есть свет, кроме ванной комнаты. Причем лампка была цела, а свет был выключен с помощью выключателя. «Чертовщина какая-то», — подумал я и пошел мыться дальше. Не успел я залезть в ванну, как свет отключился снова. Вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. Еще бы: один в квартире, а кто-то постоянно выключает мне свет!

Я стоял мокрый в темной ванной комнате, в которой было три больших зеркала. Вы не представляете, как я себя чувствовал. Вдруг из коридора донеслись звуки открывающейся входной двери в квартиру. Я полностью онемел и не смог не то что сделать движение, а даже вздохнуть. Вдруг в ванной разбилось, словно от сильного удара, зеркало — мне в темноте показалось, что раздался взрыв. Я с криком выбежал в коридор, добежал с закрытыми глазами до комнаты и, как ребенок, прыгнул в кровать под одеяло. Пролежал я там около получаса, пока полностью не убедился, что в квартире наступило затишье.

Выйдя, я обнаружил, что в моей квартире разбиты все 6 зеркал (три в ванной, два в коридоре и одна в комнате для гостей). Я чуть не сошел с ума. Только выпив валерьянки, немного успокоился и позвонил другу, чтобы он пришел ко мне переночевать — сами понимаете, было очень страшно. Друг посоветовал мне обратиться к батюшке, чтобы тот проверил мою квартиру и окропил ее святой водой. Так и поступил. С тех пор прошёл уже год, пока всё спокойно. Но находиться одному вечером в собственной квартире мне по-прежнему жутко.

Отца не было около месяца. Он уехал «на шабашку», как он сказал, в степной район, на пуск элеватора. Он вернулся совсем чужим. Точнее, он не вернулся. Черт побери, вернулся не он.

Мать это тоже почувствовала. Хм, сложно было не почувствовать — она поставила на стол домашнюю лапшу, в его любимой чашке, привезенной когда-то из Казахстана. Он проглотил порцию одним глотком, мгновенно сожрал тарелку, ложку. Потом он сожрал мать.

Так началась моя новая жизнь с моим новым отцом.

Он продолжал ходить на работу. Так он говорил. Хотя нет, он уже не говорил — голос мяукающий, высокий, слова неразборчивы, будто он и не пытался произносить слова. Но я все понимал. Или думал, что понимал.

Каждый вечер он, совсем по-человечески, садился у телевизора, быстро переключал программы с помощью любого предмета, который оказывался рядом. Это могли быть журнал, или пепельница, или оставленный мною чайный стакан. Он брал пепельницу и как бы имитировал манипуляции с пультом, и телевизор подчинялся. И он внимательно смотрел. Нет, опять неверно. Он не смотрел, он мог сидеть к телевизору боком или даже спиной, веки его могли быть закрыты или стохастически моргать, но было ясно — он смотрит и видит. И он очень внимателен.

Примерно через неделю он стал особенно прожорлив. Видимо, он выделял особый запах, привлекающий собак, кошек, грызунов, насекомых. Их стало чрезвычайно много в нашей квартире. Появились даже белки. Он не успевал поглощать животных, и запах крови, отходов, гниющих останков приводил еще уцелевших тварей в состояние неистовства и остервенения. Меня эти твари не трогали.

О, предположите вы, и тут он принялся расти, увеличиваться в размерах? Нет, он оставался прежним. Моим отцом. Худощавым мужчиной, в сером недорогом костюме, с серым лицом, в темно-серой рубашке и в запылившихся когда-то черных ботинках. Но он будто уплотнялся, становился более твердым, что ли.

Еще через неделю он расслоился.

Это напоминало расслоение массивного куска кремня, на множество одинаковых слюдяных пластин. Теперь у меня было более десятка одинаковых плоских отцов.

Потом они стали утолщаться.

В некоторых их них я заметил изменения силуэта и других признаков прототипа. Вскоре у меня снова появилась мама. Несколько мам. И у каждой был сын.

Я.