Моя бабушка, наверное, как и все люди из глухих деревушек, человек набожный, и по её признанию, вопроса, верить или нет в потусторонние силы, у неё никогда не возникало. Рассказывая мне о разных явлениях, она всегда говорила о них, как о вещах вполне естественных. И я понял, почему. Это мы, люди цивилизации, окружив себя светом, музыкой и развлечениями, собравшись в городах, даже вообразить себе не можем какие-либо мистические вещи, а для неё, выросшей в деревне (куда даже электричество было не проведено вплоть до 70-х годов, когда жителей просто переселили ближе к небольшому городишке), все эти явления были куда обыденней.

История, которую я хочу рассказать, произошла во времена её детства. Она лишний раз дала мне повод убедиться, что если призраки и существуют, то они либо безумны, либо одержимы странными мотивами, которых человеку не понять.

Тётка моей бабушки вместе с сыном недавно похоронили мужа, ещё не истекли 40 дней после смерти. Сама тётка была сама не своя после смерти кормильца, да и сын горевал по отцу. Но надо было жить дальше, что тут поделаешь. Сын как-то вечером отправился кормить собаку и, вернувшись, заметил, что она сегодня сама не своя — скулит и из будки не вылезает, уж не заболела ли? Тётка же сказала, что, наверное, собака по хозяину тоскует — любила его живность. В общем, стали они спать ложиться. Сын спал в одной комнате, она — в другой. Обе комнаты примыкали к коридорчику, который упирался в русскую печь.

Тётка проснулась ночью оттого, что её сын сказал: «Мам, что случилось?». Сначала ей показалась, что это ей приснилось, и она собралась уже перевернуться на другой бок и снова задремать, как на улице протяжно завыла собака. Завыла жутко — так, что у неё кровь похолодела. И тут она увидела, что в коридоре кто-то стоит — тёмная фигура человека. Тень постояла, затем двинулась к печи и начала хлопать печной дверцей, да так, что стук стоял на весь дом. Тень просто открывала дверцу и тут же хлопком закрывала, и так без конца. Не помня себя от ужаса, тётка начала читать молитвы про себя. Вскоре стук прекратился. Так она и пролежала, не шелохнувшись, до самого рассвета.

Как потом рассказывал сын, ночью он проснулся оттого, что кто-то стоял возле его кровати. Он спросонья спросил: «Мам, что случилось?» (подумал, что это его мать). Но затем, когда он понял, что существо это к человеческому роду не имеет отношения, лежал ни жив ни мёртв, молясь дожить до рассвета. Был ли это призрак мужа или иная нечисть, осталось загадкой.

Пять лет отношений, регулярно со скандалами сходились и разбегались. Чувства у обоих никуда не исчезли, но инстинкт самосохранения в конце концов перевесил. Сейчас я думаю, что перевесила глупость. Долгое время после расставания существовал как робот, работающий на этиловом спирте. Оборвал связи со старой компанией, поскольку там постоянно крутилась она и при встречах закатывала убийственные по своему содержанию сцены. В прошлом месяце, после очередной такой стычки на концерте, вызвал её на откровенный разговор, ибо надоело по кускам себя склеивать после такого общения. Проговорили до утра, условились мирно разойтись. Она была на удивление спокойной. Улыбалась. И через день покончила с собой. Ненавижу себя за то, что не заметил её состояния. За то, что мог невольно её к этому подтолкнуть.

Теперь она живёт со мной. Она никогда ничего не говорит, но так даже проще. Я боюсь того, что она может сказать. Возвращаюсь домой и часами в обнимку сижу рядом с ней. Понимаю, что у меня потекла крыша, но психиатру сдаваться не собираюсь. Просто не хочу, чтобы она исчезла.

Это не выдумка, а вполне реальная история, хотя вам и может показаться, что это не так.

Раньше я часто навещал свою тётю и оставался у неё в квартире с ночёвкой. Мне выделяли комнату, которая считалась кабинетом её мужа, в которой было видимо-невидимо всяческого антикварного хлама. Маски и зеркала, находящиеся там, не нравились мне, но действительно не давали заснуть старые настенные часы — нисколько не страшные, но тикали они ужасно громко. Не один год я из-за них промучился, но никогда не признавался другим, что они мне мешают — как-то неудобно было.

И вот почти три года назад муж тёти умер. Ей было тяжело, потому я навещал её ещё чаще, и всё так же, как и в детстве, меня ужасно раздражало тиканье часов. Я просто не понимал, почему во всех комнатах поставили электронные часы, а в этой — нет (причём все вещи покойного из комнаты увезли на дачу).

Моё терпение лопнуло в августе 2011 года, когда в три часа ночи я всё ещё не мог уснуть из-за надоедливого тиканья. Подорвавшись с кровати, я подбежал к стене с намерением сорвать эти часы и выкинуть, но застыл, как громом поражённый.

Честно, теперь я понять не могу, как я этого не замечал все эти годы. В КОМНАТЕ УЖЕ ДАВНО НЕ БЫЛО ЧАСОВ! Их случайно разбили в день похорон...

Меня трясло, как сумасшедшего. Я, наверное, весь дом тогда перебудил. До утра меня отпаивали валерьянкой.

Естественно, меня сейчас можно назвать слишком невнимательным и впечатлительным, но кто мне сможет объяснить, что же это тогда исправно тикало практически три года?

В одной деревне рассказывали такую байку. Как известно, вечером в селах соседи собираются вместе, чтобы обсудить разные события. Во время одного из таких собраний речь зашла о домовых, духах и обо всём прочем. И один мужчина заявил:

— Я во всё это не верю. Поверю, только если на себе что-то испытаю.

Добрые люди тут же рассказали ему, что нужно сделать. Мол, нужно пойти в какой-то праздник в церковь и простоять всю ночь на ступеньках. Все, кто пройдут за ночь мимо, умрут в этом году.

Наутро после этого самого праздника батюшка нашел на ступеньках лежащего без сознания мужчину. Когда его привели в чувство, он рассказал, что увидел ночью самого себя, проходящего мимо церкви. Говорили, что через некоторое время он действительно скончался.

Летом 2001 года стояла страшная жара. Из города мы переехали на дачу, спасаясь от зноя, но это мало помогало. Все ждали дождя, и он, наконец, пришёл: ночью началась сильнейшая гроза. Ветер свирепствовал, раскаты грома были оглушительные. Вдруг раздался резкий хлопок, словно во дворе лопнул огромный воздушный шар, мы выглянули в окно. Полыхала старая засохшая яблоня во дворе.

Несмотря на ливень, муж выбежал тушить пожар, но очень быстро вернулся, не завершив тушение — он весь промок и дрожал. Как позже выяснилось, совсем не от холода: он кого-то видел, но не мог описать точно, как он выглядел. Он даже не был уверен, человек ли это был. По его словам, что-то очень высокое за два метра ростом ходило у нас возле сарая и, увидев моего мужа, направилось к нему. Тут он и не выдержал — рванул что есть мочи в дом...

Немного успокоившись, мы решили, что ему все-таки показалось — на улице была темнота, и это могла быть всего лишь тень.

Этой же ночью, ближе к трем часам, мне всё еще не спалось. На улице бушевало ненастье. Я решила сходить на кухню попить чая и через окно кухни заметила странную тень, хаотично перемещавшуюся по двору. Она резко перепрыгивала с места на место. Удивлённая, я открыла окно. Ветер уже утих, но лило ещё прилично, видимость была плохая. Я начала присматриваться, но тени нигде не было. Успокоившись, я уже собралась закрыть окно, когда на гараже я заметила два светлых огонька. Всмотревшись во тьму, я заметила, что огоньки шевелятся. Это выглядело, как глаза кошки, которая готовится прыгнуть на добычу. Я закрыла окно и с воплями побежала к мужу. С ним мы еще раз проверили замки на дверях и всю ночь просидели в обнимку, не сомкнув глаз.

Наутро последствия бури были налицо — поваленные деревья, обвалившая крыша сарая у соседей... Но была еще одна вещь, которую тогда мы объяснить не смогли: наша соломенная садовая мебель была разодрана в клочья.

Недолго думая, мы собрались и уехали домой в город. Все было хорошо, и мы забыли ту историю, как страшный сон. До вчерашнего дня.

Мы снова ночевали на даче. Утром, когда я выходила на улицу, муж крикнул мне из спальни:

— Зая, ты слышала, какая страшная гроза была ночью?

— Нет, дорогой, — ответила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Пускай он увидит это позже — и, Боже, пускай он решит, что это бродячая собака оставила эти жуткие царапины на входной двери!

Переехала наша семья (я, мать, отец и младшая сестра) в новый трехэтажный дом. Разобрались, все расположили. На следующий день ко мне в комнату повесили старое зеркало (осталось от старых хозяев).

Подошла я как-то к зеркалу, чтобы накраситься и пойти гулять. У меня есть такая привычка: когда закончу с макияжем, говорю вслух: «Ну, вот и все!». Так сказала и на этот раз. Сказать-то я сказала, а звука не вышло, просто губами пошевелила. Удивившись, я начала говорить еще и еще, стоя перед зеркалом, но ничего не добилась. Не на шутку напуганная внезапным недугом, я отошла от зеркала и попробовала произнести несколько слов. И, надо же, на этот раз получилось. Я подошла обратно к зеркалу, попробовала говорить перед ней — и опять ничего! Побежала к матери, рассказала об этом ей, она тоже встала перед зеркалом и тут же онемела. Тогда мы так и не смогли понять, в чём тут дело и просто сняли зеркало.

Через некоторое время мы собрались и поехали к старым хозяевам. От них мы узнали, что у них был немой сын-подросток. Он часто вставал перед зеркалом и пытался говорить в надежде, что выдавит из себя какое-нибудь слово. Увы, так и не дождавшись, погиб в автокатострофе...

Произошла эта жуткая история в 60-х годах прошлого века в одной из деревень нижегородской области — мне о ней рассказал один из непосредственных очевидцев событий. Летним вечером на старой автобусной станции в старенький «ПАЗик», который ехал в деревню под названием Пустынь, стало набираться всё больше народу. Когда в автобусе не осталось мест, водитель решил отъехать. Ехали было долго, а на улице довольно рано темнело, так как стоял уже август. Над тёмной дорогой взошла луна. Водитель увидел, что автобус подъезжает к раздвоенному дереву, которое росло у дороги. По местной легенде, это дерево было здесь ещё с XV века и раньше выглядело очень красиво, но однажды в грозу в дерево ударила молния и расколола его пополам. Согласно той же легенде, как-то раз дерево решила срубить одна молодая семья на дрова, но когда муж начал его рубить, ему стало плохо и он решил пойти домой. Через несколько дней вся семья скончалась от неизвестной болезни — их кожи начали гноиться, а головы перед смертью людей страшно разбухли.

Так вот, когда автобус стал проезжать мимо этого дерева, бабка на заднем сидении вдруг сказала водителю, что у обочины стоит девушка и надо бы её подобрать. Водитель остановил автобус и вышел посмотреть, что там за девушка. Обойдя автобус, он увидел то, что повергло его в шок: к автобусу двигалась существо с женским телом и огромной лошадиной головой вороного цвета. На существе было оборванное белое платье, кожа твари в свете выглядела серой и прогнившей. Водитель, едва оправившись от ужаса, быстро залез в автобус и погнал его вперёд с огромной скоростью. Пассажиры стали возмущаться — кто лихой ездой водителя, кто тем, что он так и не подобрал ту девушку. Но тут это существо догнало автобус и стало ощутимо биться о корпус автомобиля. Народ, конечно, тут же затих, испугался, кто постарее, стали вслух молитвы читать (это в советские-то времена!). Водитель пытался оторваться от преследователя, но оно не отставало. В конце концов, в какой-то момент жуткая тварь просто исчезла, и все вздохнули с облегчением.

Директор станции, кстати, позже возмущался тем, что корпус автобуса сбоку был измят, и отказывался верить в рассказы водителя и немногочисленных не успевших разойтись домой пассажиров.

История эта произошла года три назад и никак со мной не связана — мне её рассказал одноклассник. Он дружил с одним парнем (назовём его Дима), который дружил с двумя другими парнями (пусть их имена будут Сергей и Феликс), так что всё, в общем-то, довольно запутано. Феликс жил в коттедже (семья была богатая, отец владел развлекательным центром в городе), и ребята часто ходили к нему в гости. Ещё у него была младшая сестра Маша. Коттедж был двухэтажным, на цокольном этаже находилась бильярдная комната без окон, поэтому, если закрыть дверь, становилось темно — хоть глаз выколи. Дети часто играли там, во что-то вроде пряток со жмурками. Кто-то прячется по углам, а кто-то один должен их всех в этой кромешной тьме найти.

Однажды Дима и Сергей, как обычно, пришли к Феликсу в гости. Вскоре им надоело играть в обычные игры, и они спустились в бильярдную. Маша пошла с ними.

Ведущим стал Феликс. Когда свет выключился, ребята разбежались в разные стороны и спрятались, стараясь не производить шума. Маша залезла в узкий проём между стеной и книжным шкафом. Феликс досчитал до тридцати и принялся искать. Прошло немного времени, он уже нашёл Диму и Сергея, а Машу найти не мог. Она тихонько смеялась про себя — вот же она, а он её не видит. Но тут её очень крепко схватила за руку чья-то холодная ладонь. Маша сильно удивилась, даже испугалась, что у её брата такие холодные руки.

— Ладно, Феликс, ты нашёл меня, отпусти! Хватит, мне же больно! — сказала девочка. Каково же было её удивление, когда она услышала смех парней в совершенно другом конце комнаты.

— Маш, ты чего? Сама себя выдала! Ну, ладно... — Феликс не договорил, потому что его сестра пронзительно закричала и пулей вылетела из бильярдной.

Что было потом, не знаю, но одноклассник говорит, что на запястье у девочки потом нашли синяки от чьих-то костлявых пальцев.

Это случилось в середине XVIII века в одном из частных учебных заведений Англии. Одна из его учительниц по имени Маргарет была очень нелюдимой. С учениками она общалась только по вопросам своего предмета, а со своими коллегами и вовсе не общалась. Нет, про неё не ходили слухи, что она ведьма и тому подобное. Но был один слух, который заставлял людей держаться подальше от Маргарет — поговаривали, будто бы она держит в подвале своей хижины ребенка-урода неизвестного происхождения. Но подростки всё равно подсмеивались над учительницей. Одна из учениц, Элис, придумала жестокий розыгрыш над Маргарет. В итоге неудачного розыгрыша учительница с тяжелым нервным расстройством попала в психиатрическую лечебницу.

Вскоре после этого люди стали замечать, что черная кошка Маргарет стала часто появляться в районе учебного заведения. А ещё через некоторое время участники «розыгрыша» стали заболевать и чахнуть на глазах. Большинство покончило с собой. Перед смертью все они рассказывали своим близким один и тот же сон: им снилась женщина, очень похожая на их учительницу. Она держала на руках ребенка, от которого исходило странное сияние. Но лица у обоих были настолько искажены, что смотреть на них было невозможно. Они слышали в голове бесконечный плач ребенка или детский крик: «Спаси меня!». Возможно, на этой почве они и наложили на себя руки.

Напоследок осталась Элис — инициатор того самого розыгрыша. Её нашли утром в классе того самого учебного заведения. Тело висело на крюке, зацепленном за горло. На школьной доске было выведено всего одно слово: «Доигрались!».

После этого загадочным образом из лечебницы пропала и сама Маргарет. При осмотре её хижины в подвале были найдены детские пеленки, остатки костей, книги, написанные на неизвестных языках, и шкура черной кошки.

На месте учебного заведения через несколько лет было построено общежитие, а рядом — школа. По сей день среди местных жителей это общежитие считается нехорошим местом, жильцы очень часто съезжают оттуда без видимых причин. Говорят, время от времени в общежитии кончают с собой ученики, которые увлекаются жестокими розыгрышами над своими знакомыми, которые распространены в этой среде.

Было это в 90-х годах. Я был обычным студентом. Как-то было свободное время, и я решил сьездить в деревню к родственникам. Выпросил у отца машину и поехал. Вдруг началась гроза. Дождь был не особо сильный, но гром так гулял, что я думал — не остановить ли машину? Только где? Трасса и лес вокруг.

Еду я дальше и вижу — у дороги мужчина стоит в белой рубахе, с посохом дорожным, и голосует. Я остановился, он сел, и тут мне стало не по себе — дед был под два метра ростом, мощный, рубаха вся расписана и смотрит грозно так. Я спрашиваю, куда подкинуть. Он говорит — до деревни моей. Я был в недоумении — у нас в деревне таких никогда не жило. Может, монах какой-то в церковь едет?

Едем, гроза не утихает. Старик сначала молчал, а потом начал говорить — как на Руси теперь тяжко, как природа сама чужаков гонит... Ну, я не слушал особо, и тут гроза кончилась, словно мы из облака выехали. Я посмотрел в зеркало, и меня пробрало до ног: никакого деда на заднем сидении не было.

Доехал я до деревни, рассказал всем, но никто не поверил, говорят — за рулем пить нельзя. Только одна бабушка-старообрядица сказала, что гроза неспроста была, а дед этот — должно быть, сам Перун на землю сошел.

В деревне учитель был. И в бане он после всех мылся, чтобы не так жарко было. Сначала мужики помоются, потом бабы, а потом и учитель. Говорят ему мужики: «Не надо, учитель, в третьем пару мыться, беда будет». А он: «Предрассудки!».

Как-то раз и пошёл он — сначала мужики помылись, потом бабы, а потом и учитель пошёл. Стал он мыться, и вдруг — раз! — дверь сама открылась. Он дверь покрепче притворил, думает: «Я из ковшика водичку на камешки плеснул, пар поднялся, воздух расширился, дверь и отворилась. Физика».

Моется дальше. Вдруг — бах! — дверь опять распахнулась. «Э, — думает учитель, — это мужики веревочку к двери привязали, из-за кустов дергают, пугают так». Дверцу прикрыл, крючочек набросил.

Только начал снова мыться, дверь опять — шасть! — нараспашку. Он к двери. Стал призакрывать. А в щель голова лошадиная просунулась. Белая. Зубы оскалила. Ржёт: «А, учитель, каково в третьем пару мыться?». Он дверь настежь — никого! И ни жив ни мертв, как есть голый, как сиганет к дому! Бежит, оглянуться боится, а сзади — топот, топот! И дышит кто-то в спину: ху-ху-ху! Насилу в избу вбежал, дверь захлопнул, дрожит...

Вот тебе и предрассудки!

В тот вечер я, как обычно, проводила свой вечер за компьютером. Вскоре мне надоело это занятие, и я решила пойти в комнату к маме, которая пришла с работы примерно полчаса назад и теперь лежала, отдыхая и смотря телевизор. Когда я вошла к ней в комнату, она смотрела новости и улыбалась. Я села рядом с ней, гадая, что же её так развеселило. Мама посмотрела на меня, потом вдруг попросила принести с кухни нож. Это было странно, так как она вроде бы ничего не ела, что нужно было резать, но я всё-таки отправилась на кухню. Взяв нож, я уже хотела отнести его маме, как зазвонил мой телефон, который я еще утром оставила на кухне. Я взяла трубку. Это была моя мама, которая стояла под окном и сказала мне, чтобы я одевалась — мы пойдём за продуктами...

Однажды, когда я был в Сибири, мне рассказали такую историю.

Нужно было одному человеку ехать через тайгу. Места там безлюдные, из тех немногих деревенек и поселений, что встречаются по пути, большая часть заброшена. Ехал он, значит, и приехал в одну из таких деревенек, заброшенную… Ну, почти заброшенную — на ее окраине стоял домик, сохранивший кое–какие следы опрятности.

Путник решил зайти в этот дом, порасспросить про дорогу и, если повезет, на ночлег остаться, так как уже смеркалось. Постучался, ему открыли. Жила там пожилая пара — доброжелательные дед с бабкой. Про дорогу рассказали, накормили, напоили, но в ночлеге отказали. Путешественник им даже денег предложил, но те отказались. «Для твоего же блага, — говорят, — по ночам сюда приходят Лесные, нас они не трогают, а вот тебя не пощадят». Он удивился, конечно, но решил, что дед с бабкой помешались от одиночества и безысходности. Делать нечего, решил переночевать в машине рядом с домиком (на самом деле, его всё–таки снедало любопытство, что это за Лесные такие, хотел посмотреть на них), о чем и сообщил хозяевам. «Как знаешь, — ответили те ему, — мы за тебя не в ответе. Если что, помни, они света боятся».

И вот совсем стемнело. Путник уже начал засыпать в своей машине, как вдруг услышал многоголосый вой. Противный такой, и явно не волчий. Тут он перепугался, сел за руль и начал машину заводить. Пока возился с ней (а машина капризничала иногда), смотрел неотрывно на лес. А там между стволов тени мелькают, все ближе и ближе. Причем ему казалось, что они то двуногие, то четвероногие. Тут нервы у путника совсем сдали. К счастью, машина завелась, и он рванул по дороге. Говорит, пока выезжал, видел одного из них на обочине в свете фар. Это был человек — в ободранной одежде, на четвереньках, со злыми бессмысленными глазами и оскаленным ртом, но человек. Путник гнал по дороге, как сумасшедший, пока из лесу не выехал.

В нашей деревне одно время ходила такая история, якобы случившаяся с нашим односельчанином. Мужчина пошел к знакомому в соседнюю деревню помогать в строительстве. После работы его угостили самогоном и предложили остаться переночевать, но он решил пойти домой, хотя время было позднее. Между деревнями расстояние было около семи километров, а идти надо было через пасеки, где кое-где стояли дома. И вот, проходя через пасеку, мужчина заметил, что в одном доме люди гуляют — шум-гам, песни-пляски. Тут пьяному захотелось «продолжить банкет», и он зашел в дом.

Оказывается, в доме шла марийская свадьба — кто не знает, на них гуляют толпой в национальных костюмах и с национальными песнями, но по марийским обычаям. Ну и мужчина стал с ними гулять и плясать. Его накормили, напоили — всё, как положено. Впрочем, мужчина смутно заметил в ходе пиршества, что свадьба какая-то странная — ни благословлений, ни о упоминаний о Боге.

В конце свадьбы по обычаю гостям мелкие подарки дарят (в основном из одежды). Мужчине дали рубашку и сказали, чтобы он прямо здесь и примерил. Он, по привычке произнеся: «Господи, помилуй!» — стал надевать рубашку.

И тут он очнулся. Не было никакой свадьбы. Вокруг была тишина, а сам он стоял на деревянном стуле в пустом доме и на шею веревку надел — оставалось только дернуться. Неизвестно, что было бы, если бы он без молитвы «рубашку» примерил. А позже он понял, что вместо пирогов ел навоз.

Думается, неспроста говорят в народе: если кажется, перекрестись.

Сижу, пишу, а самого озноб берёт. Причина этого озноба сидит в соседней комнате. Дело в том, что у меня есть лучший и единственный друг — мы часто остаемся ночевать друг у друга, где смотрим фильмы и занимаемся всякой ерундой — у нас общие увлечения. И вот сегодня мы решили остаться у меня, так как его родители уехали, а одному дома скучно. Мы пришли ко мне, а у меня дома еще есть мать, которая его хорошо знает.

Сразу опишу свой коридор — ты заходишь, и напротив, если смотреть чуть левее прохода на кухню, видишь зеркальную стену. Если идти параллельно ей, можно попасть в мою комнату, а потом в мамину. Под зеркалом стоит табуретка, на которой я обычно сижу, снимая обувь.

Итак, мы зашли, он стал разуваться стоя, а я сел на эту табуретку лицом к зеркалу. И мама из комнаты крикнула ему: «Сергей, ты сегодня у нас остаешься?». Он посмотрел в сторону маминой комнаты, улыбаясь (мама еще пошутила что-то) и ответил: «Да». А я случайно бросил взгляд на его отражение. Мой друг смотрел в сторону маминой комнаты, а в отражении он, улыбаясь, смотрел на меня, хотя этого не могло быть — я сидел рядом с ним, а чтобы посмотреть в конец квартиры, надо повернуть голову буквально на 180 градусов, что друг и сделал. Кроме того, друг держал голову прямо, а его отражение склонило голову к плечу, будто у него была сломана шея. Потом друг наклонился развязывать ботинки, а его отражение смотрело на меня еще секунд пять, может даже десять, а потом, ухмыльнувшись напоследок (улыбкой это нельзя было назвать), наклонился вслед за другом.

ЧТО ЭТО ТАКОЕ БЫЛО, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО?! Это не выдумка, и психически я полностью здоров, в сверхъестественное не верю, но это просто-таки выбило меня из колеи...

В детстве, когда мне было 5 лет, у меня умерла моя сестра-близнец Вика. Произошло это при весьма загадочных обстоятельствах. Мы с Викой и нашей няней гуляли на детской площадке, когда сестренка захотела покачаться на высоких качелях. Поначалу нянька отговаривала девочку, но потом, поддавшись мольбам ребенка, посадила ее. Внезапно на другом конце площадки в песочнице заплакала я, ко мне и побежала расторопная нянька. Пока она успокаивала меня, Вика раскачалась на качелях и сорвалась с них. К великому несчастью, позади качелей был тротуар, и малышка получила затылочную травму, несовместимую с жизнью...

Сейчас мне уже 18 лет, и недавно со мной начали происходить жуткие вещи. Все началось с моего дня рождения неделю назад. Мы отпраздновали именины хорошо всей семьей. Той ночью я проснулась среди ночи в поту, задыхаясь. Мне снилась Вика в моем возрасте — во сне она меня душила. Я почти успокоилась, когда обнаружила, что вся моя подушка и волосы на задней части головы в крови. Побежала сразу к родителям, но ни одной причины появления крови найти не удалось.

Через неделю произошел второй случай: вечером я сидела и расчесывала волосы перед зеркалом, как вдруг отражение перестало быть моим — оно начало строить какие-то страшные рожи. Я, естественно, сразу выбежала из комнаты в страхе.

И последний случай. Я была одна в квартире. Включила телевизор, направилась к холодильнику и по пути заметила, что самопроизвольно переключилось несколько каналов. В конце концов, это перескакивание остановилось на каком-то канале (кажется, это был ТВ3), где шла передача о мистике, и ведущая рассказывала о том, что между близнецами существует особая связь. Я не стала дослушивать — в диком страхе выбежала в подъезд и отключила через щиток в квартире электричество.

После этого я ходила в церковь — написала записку об успокоении души умершего (то есть Вики), отстояла службу, сходила на исповедь... Пока, слава Богу, ничего жуткого больше не происходит. Пытаюсь отогнать дурные мысли, почти не остаюсь одна дома...

Ночь подкрадывалась медленно, с какой-то неохотной настойчивостью наполняя комнату сумраком.

Так же медленно, но неизбежно меня охватывал страх. Сестра уже заходила, чтобы пожелать мне спокойной ночи. И выключила свет.

Как мне хотелось попросить ее не делать этого! Но она потребовала бы объяснений… Я знал, что если расскажу ей, она решит, что я сошел с ума. Они все и так считают, что я ненормальный, хотя я даже не говорил им о том, что вижу в окне.

По крайней мере, я могу надеяться, что оно не войдет в комнату.

А в окно я смотреть не должен. Сейчас, когда свет погас, я был уверен, что оно стоит там, как и в другие ночи.

В окне слева от кровати, задернутом дымкой вечерней росы, нельзя было рассмотреть улицу и больницу напротив — только размытое, почти не цветное отражение предметов в комнате. Но человека я вижу ясно.

Он высокий, худой. Одет в белую, почти светящуюся в темноте просторную рубаху. Стоит, вытянувшись, и словно заглядывает в комнату.

У него нет головы. Ворот белой рубахи покрыт рыжими, засыхающими пятнами. Обрубок шеи почти до горла имеет какой-то мраморный синевато-розовый цвет. С него свисает кусок отслоившейся, словно вареной кожи, похожей на мятую салфетку. Поверхность под ней гладкая, лаково-красная. Когда я смотрю в окно, то вижу, что в чернеющем провале гортани что-то пузырится и хлюпает, как закипающий кисель.

Тем не менее он может видеть меня. Я чувствовал это и раньше, но теперь убедился. Я попытался задернуть занавеску, хотя вряд ли лоскут полупрозрачной ткани мог защитить меня.

И он помахал мне рукой. Медленное, размеренное движение безжизненной кисти, путающейся в длинном рукаве.

Все мои внутренности словно сжались в тугой ледяной комок, который застрял где-то в горле, перекрыв дыхание. Я пошатнулся и, не удержав равновесия, уткнулся лбом в холодное стекло. И закричал.

— Что тебе нужно?! Я ведь не убивал тебя!

В этот момент сестра вошла в комнату, и я отпрыгнул от окна, попытавшись заслонить его спиной. Я не хотел, чтобы она тоже увидела. Меня била дрожь.

Она встревоженно смотрела на меня и, похоже, нащупывала в кармане шприц.

— Мистер Кауфман, Вы разговариваете с зеркалом?

Безголовый в окне кивнул обрубком шеи, забрызгивая стекло густыми каплями.

Во время утреннего обхода я первым делом зашла к ребёнку, которого перевели сегодня ночью к нам из хирургии. Мальчик таращился на меня круглыми карими глазами, не мигая, удивительно ясным взглядом — ни транквилизаторы, ни солидная доза анестезии, полученные им ночью, казалось, не подействовали.

— Так… Миша, да? Ну, как ты себя чувствуешь? — я присела на краешек его кровати. Полноватый симпатичный мальчик не производил впечатления сумасшедшего.

К этому пациенту я испытывала болезненное, гадливое любопытство. За несколько лет работы в стационаре детского травматологического отделения я, конечно, всякого насмотрелась — но случай, когда привозят восьмилетнего ребёнка, который спокойно, едва ли не на глазах у родителей отрезал себе один за другим три пальца на руке, был единственным в своем роде.

Я смотрела на мальчика, и любопытство мучило меня все сильнее, набухая отвратительным нарывом. Такое уже было однажды, когда я, гуляя в скверике неподалёку от дома, обнаружила мёртвого голубя, кишащего опарышами. Я долго стояла и смотрела на него, даже попробовала перевернуть мертвое тельце, чтобы не пропустить ни кусочка той мерзости, что так бесстыдно раскинулась на парковой дорожке.

Я взяла здоровую руку Миши в свою.

— Не болит?

Миша покачал головой. Странный ребёнок. Что могло сподвигнуть его на этот дикий поступок? Что заставило мальчика не чувствовать боли и не кричать, когда лезвия резали мягкую плоть и хрупкие косточки детских пальцев? Возможно, психиатрическое обследование дало бы ответы на мои вопросы, но любопытство жгло меня изнутри, не давая возможности ждать.

Мальчик молчал.



Уже пора было домой, когда я решила ещё раз заглянуть к своему маленькому пациенту, чей неадекватный поступок так меня взволновал.

Я подхватила маленькие ножницы и, тщательно протерев их салфеткой и спрятав в рукаве, проследовала в палату, где находился Миша. К моему счастью, его сосед спал, две оставшиеся койки пустовали.

— Так всё-таки, зачем ты это сделал? — с каким-то жадным нетерпением спрашивала я у мальчика.

— Я... это мои... друзья были... — карие глаза опустились.

— Кто друзья — пальцы?

— Нет! Сначала Витя со мной поссорился во дворе, потом Коля... потом Таня...

— Это разве повод для такого поступка?

— Нет. Я когда себе пальцы... я представлял, что я их от себя отрезаю. Я злой был, — мальчик замолчал смущённо.

— А теперь как ты себя чувствуешь?

Миша сразу ответил, почти шёпотом:

— Мне грустно сильно.

Я погладила Мишу по чёрным волосам и, вставая, уронила на его постель ножницы из рукава.



Я не думала о Мише вечером, когда играла с дочкой, ужинала, ложилась спать под теплый бок мужа.

Зато утро встретило меня колоссальными неприятностями на работе. Мишу перевели в отделение офтальмологии, но что медицина может сделать, когда ребёнок лишает себя зрения?

Мне, к сожалению, уже не спросить у Миши, о ком он думал, когда вырезал себе глаза.

Два дня назад я возвращался домой с прогулки. Было ещё довольно светло, хотя по часам значилось, что скоро полночь. Я подошел к дому и направился к своему подъезду, но не успел пройти и десяти шагов, как услышал позади себя страшный шум. Обернувшись, я увидел резко затормозившую на перекрестке легковую машину; её передняя дверь распахнулась, и наружу выскочил дико испуганный старик. Он рванулся в сторону пятиэтажек, но тут же из-за угла вылетел огромный автомобиль «джип». Он с легкостью заехал на крышу легковой машины, буквально раздавив её, а затем, сломав ограждение, настиг старика на большой скорости и превратил его в кровавое месиво.

Я, успев к тому моменту отбежать за стоящий поодаль гараж, чтобы стать недоступным взору того, кто был в «джипе», собирался уже потихоньку добраться до дома и позвонить в милицию, как вдруг из «джипа» вышло пятеро мужчин, на вид 30-35 лет. Они молча погрузили то, что осталось от старика, в багажник, и забрались обратно в свой транспорт. Кроме одного. Он немного постоял рядом, прикуривая, и вдруг уставился на меня — не знаю как, но он меня увидел. А я увидел, что глаз у него нет — только разодранные глазницы с запекшейся по краям кровью; но внутри глазниц что-то было, и это что-то жутко мерцало (от меня до этого мужчины было как минимум метров десять, но свечение было заметно издалека). Я рванул к своему подъезду. Никогда ранее я не развивал такую скорость — в лифте дома я очутился меньше чем через минуту.

Добравшись до съемной квартиры, я запер дверь на все замки и завесил шторами все окна. Судя по всему, не зря, так как минут через пять раздался стук — как во входную дверь, так и в окна (что само по себе вселило в меня ужас — я живу на девятом этаже). На кухне я нашел несколько икон, Библию и крест; хоть я и не верю в Бога, но просидел всю ночь, читая молитвы и вслушиваясь в непрекращающиеся постукивания.

К утру все утихло. Выбравшись с величайшей осторожностью из своей «крепости» и пройдясь вокруг дома, я не нашел никаких следов случившегося — даже ограждение было цело и невредимо.

Тем вечером, поужинав, я пошел в туалет. Выйдя из него, я замер: возле кладовки стояла пара чужих ботинок, которых только что не было и в помине.

Ботинки были наполнены землей.