В чудеса я никогда не верил, мистикой не интересовался. Но и чудеса эти, и мистика сами меня настигли.
Среди плеяды моих многочисленных родственников особой эксцентричностью выделялся один субъект. Приходился он мне седьмой водой на киселе, виделись мы нечасто, разговаривали за всю мою жизнь всего раз десять... До сих пор затрудняюсь определить степень нашего родства: по возрасту он годился мне в деды, но я всегда называл его дядей Лёшей. Как я уже говорил, был этот дядя Лёша со странностями: никогда не жил на одном месте больше года, предпочитал уединение, не любил долгих разговоров, никогда не был женат.
Заберётся, как паук, в какую-нибудь тёмную, отдалённую нору и сидит себе там в одиночестве, а потом неожиданно сорвётся с места и рванёт через всю Россию куда-то к чёрту на рога. Пытался я как-то выведать у остальных родственников: чего это дядя Лёша бегает по всей стране? От кого прячется? Чем он, вообще, занимался, где работал? Но у всех родственников, словно они сговорились, на подобные вопросы ответ был один: палец к губам и - тсссс!
Так бы я, наверное, и не узнал тайну дяди Лёши, если бы внезапно тот не переехал жить в мой город, то есть под самый бок ко мне. Меня подобное соседство поначалу не напрягало: всем был известен скрытный и нелюдимый нрав дяди Лёши. И вдруг как-то вечером в моей квартире раздаётся телефонный звонок. И только представьте себе - дядя Лёша приглашает меня к себе в дом! В гости! С ночёвкой! Идти мне не очень-то хотелось, но отказаться тоже было невозможно - всё-таки родственник, никого, кроме меня, тут не знает. Да и заинтриговал он меня, по правде говоря, своим звонком - семью не бери, приезжай один, обязательно на всю ночь, нужно поговорить. Вот я и купился, как любопытная Варвара.
Приехал я к назначенному времени, нашёл дом (на отшибе, конечно же, как и все прочие дома дяди Лёши), постучался. Первое, что я подумал, едва дядя Лёша открыл дверь: «А постарел ты, дядюшка, да и на душе у тебя не чисто - вон как глаза бегают!» Я вошёл, меня усадили за накрытый стол, начали разливать, угощать, расспрашивать про семью... Только чувствую я - не от души всё это, за другим меня дядя Лёша позвал. Для отвода глаз вся эта родственная забота, вот он и глаз на меня не поднимает...
...А стол, за которым сидим, большой такой, длинный, четырнадцать стульев за ним стоят помимо наших. Зачем такой большой стол на двоих? И в комнате, кроме этого стола, ничегошеньки! Только лампочка без абажура над столом болтается...
Дядя Лёша, наконец, прекратил никому не нужные расспросы, вытер усы - и вдруг, без всякого перехода, начал говорить. И тут я понял, почему вся жизнь дяди Лёши среди наших родственников под «тссссс» проходила. Оказывается, до глубокой старости работал мой добрый дядюшка не кем-то там, а палачом-экзекутором. Смертные приговоры в исполнение приводил, если проще. До этого момента речь дяди Лёши была страшной, но хотя бы вразумительной, зато потом началось... «Знаешь, Мишка, они меня преследуют! - быстро заговорил дядя. - Всю жизнь преследуют. И только эти четырнадцать! Говорят, они не виноваты были! Уж куда я только от них не убегал - месяц-два поживу спокойно, а потом они меня всё равно находят! Так ведь я же не виноват! Не я их судил! Моё дело маленькое: осудили, приговор вынесли - значит, исполняй! Да, каюсь, да, грешен - нравилась мне эта работа, нравилось мне палачом быть! Вроде как я выше всех стою! Так ведь не виноват я в том, что их невинно осудили! Давно же это было!»
Вот тут мне совсем нехорошо стало. Мало того что дядюшка у меня - бывший палач, так он на этой почве ещё и рехнулся! И меня за собой тянет. Встал я, чтобы под шумок улизнуть, да не тут-то было! Дядя Лёша впился в меня, как осьминог: «Никуда ты не пойдёшь! Для того я тебя и позвал, что надоело мне от них бегать. Вот придут они сегодня - я и скажу им всё. А ты рядом будешь, а то страшно мне. И не вздумай сбежать - убью!» И тычет мне в лицо старым пистолетом. Очень хорошо эта штука убеждает, скажу я вам!
Делать нечего, сидим мы оба в этой пустой комнате со столом. Вроде мне и страшно до дрожи, а наваливается неудержимая дрёма. Дядя Лёша меня трясёт за плечо, а я голову поднять не могу, проваливаюсь в сон, как в омут. И вдруг чувствую - не одни мы в комнате. Чьи-то голоса вокруг, шаги, скрип отодвигаемых стульев, дядин голос: «Уходите прочь! Не виноват я! Идите к тем, кто вас осудил, а я не виноват?» Всё сквозь сон слышу отчётливо, только проснуться не могу. А голоса всё громче: мужские, женские, громкие, гневные, половицы скрипят, дядя что-то бормочет, пытается их всех перекричать, потом и вовсе какой-то скулёж: «Не хочу, не хочу, не заставляйте...». А потом вдруг одинокий выстрел - и тишина...
Так я и не проснулся до утра. Просыпаюсь - за окнами рассвело давно, а лампочка без абажура так и не выключена. Во главе стола дядя Лёша сидит мёртвый, с дыркой во лбу, пистолет на полу рядом валяется. И четырнадцать пустых стульев вытащены из-за стола и поставлены вокруг стула дяди Лёши. Вот и не верь после этого в мистику!











В 1990 году я работал в Астане (Целиноград). Была пятница, позвонил знакомый из города Атбасара, сказал, что продаётся хорошее немецкое ружьё. Если на выходные не приеду - его увезут в другой город. Я был азартным охотником и, конечно, настроился на покупку, но вечером в конце рабочего дня пришли три вагона цемента. На разгрузке мы были вдвоём. Напарник отпросился на выходные - заболела мать, а мне в выходных было отказано. Чтобы не платить за простой вагонов, выгружать нужно было немедленно. Я, наверное, еще не осознавая, на что иду, стал просить начальство отпустить меня хотя бы на воскресенье и пообещал за ночь разгрузить три вагона. Надо мной посмеялись, но пообещали подписать отгулы.
Конторские девчата смеялись, что на соседнем участке трое рабочих один вагон сутки разгружают. Меня это ещё больше раззадорило, я без отдыха остался в ночную смену и принялся за разгрузку.
К утру, когда я взялся за третий вагон, мышцы рук уже не слушались, ноги подкашивались - это было настоящее самоистязание. К обеду я кое-как добил этот вагон и на полусогнутых добрался до «каморки», там стояло сиденье из автобуса. Я только помню, как упал спиной на него и раскинул в стороны руки. Очнулся я, когда ребята хлестали меня по щекам: они подумали, что я мёртв. Сколько я был без сознания - 5 или 15 минут - не знаю, но понял, что за это время побывал дома, в Атбасаре, за 200 км от Астаны. Мои родители вместе шли с работы на обед. Когда они подходили к дому, я находился где-то рядом с ними, чуть выше. Отчётливо видел, во что они одеты, и дословно слышал разговор обо мне. Мать говорила отцу, что нужно Василию отдать старый «Москвич», всё равно несколько лет без хозяина, а у отца были «Жигули».
Я подумал про себя, что это был короткий сон, но не покидало ощущение реального видения. Сходил в душ - усталости как не бывало. В субботу, когда я уже собрался поездом ехать домой, ко мне в общежитие зашёл отец (его послали в командировку в Астану). И тут я говорю ему: мол, знаю, что на обед они с матерью шли вместе, и описал, во что они были одеты и о чём говорили в подробностях.
Отец решил: всё ясно, мать уже успела позвонить. Приезжаю домой и, всё ещё не веря такому чуду, рассказываю матери до мельчайших подробностей этот эпизод. Она в ответ: «Это тебе отец уже всё рассказал?» И я понял, что есть в человеке какой-то биологический приёмник, который при некоторых обстоятельствах может работать на не изученных наукой частотах! Или на самом деле душа способна покидать тело в определённые моменты и перемещаться в пространстве? Ситуация была действительно экстраординарная: я превысил человеческие возможности при разгрузке, и душа моя, видимо, раздумывала, стоит ли оставаться в таком теле?